К. Корищенко: К чему приведет офшоризация личности?

О главных социально-экономических изменениях, вызванных пандемией, наша беседа с Константином Корищенко

Новый коронавирус полностью изменил жизнь многих людей всего
мира. Кажется, что наша жизнь никогда не будет прежней. Эксперты
из самых разных областей делают прогнозы о том, как изменится наш
мир, экономика, социальные институты. По словам профессора
РАНХиГС Константина Корищенко, кардинальные изменения ожидаются и
в сфере трудовых отношений. Возможно, офис больше не понадобится
ни работодателям, ни сотрудникам.

Название изображения

Константин Николаевич Корищенко —
профессор Российской академии народного хозяйства и
государственной службы (РАНХиГС), доктор экономических
наук.

— Как настоящие события меняют трудовые отношения в
мире?

— Каждый из нас наблюдает за глобальным социальным и
экономическим экспериментом. Вряд ли бы большая часть населения
по собственной воле ушла в самоизоляцию, а компании стали бы
переходить на «удаленку». Очевидно, что общество и бизнес не
хотели менять привычный образ жизни, поскольку это влечет за
собой минимум удобств, но максимум проблем.

Тем не менее, нам всем пришлось перейти на «удаленку». И по
прошествии двух месяцев стало понятно, что не так уж плохо
работать из дома, заниматься своими делами, в том числе бизнесом.

Самое очевидное преимущество — не нужно тратить время на дорогу.
Многие друзья сказали мне, что у них появилось большое количество
свободного времени, которое можно посвятить семье, дому без
ущерба для работы.

Но важно даже не это. Важно то, что бизнес-сектор, который всегда
озабочен вопросом максимизации прибыли, вдруг также осознал, что
нынешняя ситуация позволяет существенно сократить затраты (на
офис, переезды, обслуживание), и даже персонал.

Понимание, что удаленная работа, во-первых, возможна, а
во-вторых, более выгодна, будет сильно влиять на ту картину и
трудовых отношений, и организации бизнеса, которая сформируется
после победы над пандемией.

В чем главное изменение? Человек как производственная единица
попадает в некую капсулу — он находится дома, сам организовывает
рабочий процесс, сам себя дисциплинирует, самостоятельно
принимает решения. В этом ему помогают различного рода звонки,
видеоконференции, электронная почта и т.д.

Помимо этого, человек, в принципе, может работать на разные
компании практически по всему миру. Страна проживания в
такой конфигурации не играет существенной роли при выборе
сотрудника.

— Как в этих условиях будет организовано мировое
распределение труда?

— Если мы посмотрим на период до Второй мировой войны, то
заметим, что передвижение товаров, капитала, рабочей силы было
достаточно ограничено. Это было сложно и дорого.

Изобретение телеграфа позволило торговать на финансовых рынках,
однако эти рынки были доступны лишь богатым людям и крупным
компаниям. По мере дальнейшего развития технологий, средств
связи, бурной стадии автоматизации финансовых рынков, капитал к
80-м годам ХХ века уже мог совершенно свободно перемещаться.
Необходимость же присутствия в той или иной стране была
продиктована, прежде всего, работой с местными клиентами.

То же самое происходило и с производственными ресурсами,
предприятиями, технологиями — они развивались в тех странах, где
были непосредственно изобретены. Там же и была сосредоточена
рабочая сила, работающая на этих предприятиях. Однако в 80-х
годах появилась возможность переместить производственные ресурсы
в те страны, где рабочая сила была значительно дешевле. Почему
это произошло? К квалификации рабочей силы стали предъявлять
меньше требований. Автоматизация позволяла менее
квалифицированным людям работать на предприятиях, создавая при
этом высокотехнологичную продукцию.

Период аутсорсинга — перемещения, прежде всего, американского
бизнеса в Юго-Восточную Азию — привел к бурному росту всего
Азиатского региона, и в особенности Китая.

Сейчас мы переживаем очередную волну офшоризации, связанную с
территориальным отделением человека от компаний и среды бизнеса,
в которой он работает. Офисом становится собственный дом.
Фактически, взаимосвязь между бизнесом и человеком становится
виртуальной. Меняются требования к квалификации, к
коммуникационным возможностям человека в рамках новой модели.
Разумеется, эти процессы не запустились единовременно. Они
развивались долгие годы. Однако именно пандемия резко их
ускорила.

— Как в условиях цифровой миграции, офшоризации
личности будет функционировать налоговая система? Как государству
следить за людьми, которые будут работать в разных
странах?

— Ситуация, связанная с цифровизацией личности, выходит далеко за
рамки трудовых отношений. Сегодня людям приходится получать
цифровые пропуска для перемещения по Москве и другим городам
России. При этом практически каждый отправился на сайты
соответствующих услуг, приводя тем самым к сбоям в их работе
из-за перегрузки. Конечно, это можно назвать некоторыми
издержками быстрого роста, но ясно одно — цифровой портрет
человека стал крайне необходим. И это не только данные паспорта,
СНИЛСа, но и информация о банковских платежах, о налогообложении
— информация о ваших взаимоотношениях (в том числе финансовых) с
внешним миром.

Здесь как раз и возникает потенциальная проблема. В штате
Калифорния, например, проходит масштабный судебный процесс
местных властей с компанией «Uber». Дело в том, что существуют
различные налоговые режимы для работников компании и для так
называемых «контрактеров» — людей, работающих по
договору-подряду. Компания «Uber» перевела всех своих таксистов
из штата на договор. Следовательно, налоговые отношения стали
принципиально другими.

Мы хорошо знаем систему вмененного налогообложения, и понимаем,
что это особый механизм. (ЕНВД (единый налог на вмененный
доход) — это налоговый режим, который можно применять
только для ограниченного списка видов деятельности. Суть в том,
что налог взимается с вменённого дохода, то есть
предполагаемого, а не с фактического. Следовательно, реальные
объемы денежных поступлений на сумму платежа в бюджет никак не
влияют. Здесь есть свои плюсы и минусы. С одной стороны, компания
может заработать намного больше предполагаемой суммы, и заплатить
минимальный налог. С другой — сумма платежа останется
прежней, даже если бизнес не принесет дохода или вовсе окажется
убыточным. — Прим. НР).

Если представить, что завтра тысячи штатных сотрудников вдруг
станут внештатными, то налоговая система претерпит серьезное
потрясение.

Из презентации К.Корищенко на онлайн-сессии МАЭФ-2020. Подробнее в материале «МАЭФ-2020: «Постпандемический мир и Россия: новая реальность?»

Этот вопрос связан также с финансовыми и денежными отношениями.
Каждый день подтверждается тот факт, что люди массово переходят
на электронные средства платежа. Многие, находясь на
самоизоляции, практически не пользовались кошельком и бумажными
деньгами. Возможно, после возвращения к обычной жизни им будет
сложно вернуться к старым привычкам. Ведь за время «самоизоляции»
стало ясно, что без наличных можно легко обходиться.

Это не значит, что наличные полностью исчезнут. Поскольку пока
это единственный удобный механизм анонимных расчетов. Тем не
менее, для повседневных платежей купюры уже стали некой
избыточностью. С точки зрения технической возможности уже сейчас
любой гражданин мог бы открыть счет в Центральном банке и
использовать его как единственный счет для платежей и получения
заработной платы.

Ситуация, когда государство в лице Центрального банка будет
обеспечивать граждан надежным механизмом электронного платежа уже
не то, что не за горами — мы уже за ней наблюдаем. 22 апреля в
Китае были запущены цифровые деньги Центробанка. Эксперимент,
начавшийся в 4 провинциях, очевидно, будет доведен до конца.
Фактически, это те же юани, только в цифровом воплощении.

Скорее всего, подобные изменения сильно изменят наши
взаимоотношения с внешней средой. С банками мы будем общаться
только на предмет кредитов и депозитов, при этом расчеты— станут
«личным делом» каждого.

Как следствие, встанет вопрос международных расчетов. Уже сейчас
здесь идет серьезная баталия между национальными деньгами и
криптовалютами.

Это тоже характеризует процесс офшоризации личности — каждый
человек становится самостоятельной единицей во всех смыслах. Он
сам будет принимать решения о продаже своего труда, о своих
расчетах, о своих перемещениях. Ведь вопрос налогообложения во
многом связан именно с основным местом пребывания. Представьте
себе человека, который каждый месяц живет и работает в другой
стране. Совершенно непонятно, чей он налогоплательщик.

Недаром, в прибалтийских странах уже давно существует так
называемое «электронное гражданство», которое выдается людям,
возможно, никогда и не бывавших в этих странах.

Так, с разных сторон мы наблюдаем за изменениями в отношении
человека, как единицы экономических отношений. Из-за пандемии мы
прошли настоящее тестирование базовых возможностей «офшоризации
личности».

— Не утратит ли государство
контроль над гражданами, если они становятся настолько
самостоятельными?

— Это действительно серьезный вопрос. Обратите внимание, как за
время пандемии активизировалась законотворческая деятельность по
разработке разного рода методов, механизмов регулирования для
дистанционного общения, дистанционного открытия счетов в банках,
идентификации личности и т.д.

Буквально недавно появилась очередная версия законопроекта,
который, по сути, запрещает обращение криптовалют в России. То
есть государство прилагает усилия, чтобы навести порядок в этой
сфере и сохранить свои полномочия. Мы видим, как резко возросла
значимость видеонаблюдения, распознавания автомобильных номеров,
распознавания лиц. Всё это уже было и раньше. Но именно сейчас
приобретает существенно более активную форму.

Мне кажется, всё, что касается сферы регулирования
неприсутственных отношений, будет и дальше активно развиваться.
Уже сейчас некоторые суды в России и Китае пытаются проводить
дистанционные судебные заседания.

Что все эти изменения означают для человека? Мы с вами
хорошо понимаем, что при личном общении велика роль эмпатии,
эмоциональных особенностей людей. В рамках дистанционного общения
это все исчезает по нескольким причинам. В онлайне, без
непосредственного общения куда сложнее выражать и распознавать
эмоции. Неслучайно, люди придумали эмодзи, которые могут передать
те или иные эмоциональные окраски. Без пресловутого смайлика
написанный текст может нести совершенно другой смысл.

С другой стороны, активно развивается виртуальная и дополненная
реальность. Однако и здесь возникает большой вопрос, который пока
не решен, — каким образом виртуальный аватар может отражать
эмоции своего оригинала?

Именно поэтому дистанционное общение с искаженной эмоциональной
составляющей будет менять стиль управления, в том числе отношение
работодателей к работнику.

Если мы попросим 10 человек перенести соразмерное бревно, то
вместе, они, видимо, справятся. Но если мы приглядимся, то
увидим, что действительно удерживают это бревно только первый,
второй, пятый и десятый. А остальные лишь слегка подталкивают. И
если в офисном, производственном пространстве это далеко не
всегда заметно, то на «удаленке» видно всё: кто написал вовремя,
кто сделал работу качественно, кто был на связи. И условный
бригадир, который смотрит на этих 10 человек, несущих бревно,
понимает, что для работы ему вполне хватит 4, качественно
делающих свою работу.

Сильно утрируя, можно сделать вывод, что на «удаленке»
преимущество получают люди дисциплинированные, организованные,
нацеленные на четкое выполнение поставленной задачи. И на самом
деле, дистанционная работа, в отличие от офисной, требует
значительно больше организационных процедур, алгоритмов,
планирования звонков, переговоров, четких ответов на e-mail и
структурированной последовательности действий.

— Мне кажется, что в
нашей стране существует достаточно консервативный взгляд на
удаленную работу. Отечественным работодателям важно
контролировать процесс. Стоит ли ожидать, что пандемия как-то
изменит трудовые отношения в стране?

— Возьмем, например, образование. Прямо сейчас я должен принимать
зачеты и экзамены у студентов дистанционно. В силу того, что мы
не были достаточно технологически подготовлены к подобному
формату, было принято решение проводить экзамены «по старинке» —
в форме беседы. Но и здесь есть масса вызовов — как организовать
правильно этот сложный и зачастую дорогостоящий процесс, чтобы
студент мог подумать, подготовиться к ответу, при этом не
пользоваться никакими подсказками, гаджетами и т.д.

Российские школы прошли через похожую ситуацию при введении ЕГЭ.
Сегодня все мы знаем, как проходит этот экзамен. При этом я вижу
по своим студентам все последствия этой системы. Некоторые из них
просто не умеют формулировать свои мысли. Часто слышу: «Вы мне
дайте варианты ответов, а я выберу правильный». И эта «ЕГЭизация»
процесса видна повсеместно, когда из большого пространства
решений вам выдают ограниченное число вариантов, чтобы вы в итоге
выбрали что-то одно. Почему? Потому что это ускоряет и удешевляет
процесс.

Переход к дистанционной работе всё равно пробьет себе путь, так
как обеспечивает более быстрый, дешевый и прозрачный рабочий
процесс, чем сложные, многоплановые отношения, интеллектуальные
дискуссии большого количества людей.

Мне попалась статья, в которой говорилось, что в США за последние
пару месяцев резко снизилось количество заявок на патенты. Автор
высказал гипотезу о том, что творческий мыслительный процесс идет
значительно медленнее, когда люди отрезаны друг от друга. Поэтому
негативные стороны у дистанционной работы тоже есть.

Но с моей точки зрения, абсолютно бессмысленно бороться с этим
процессом. Как бессмысленно бороться со стандартизацией
бизнес-процессов, которая наблюдается сейчас, например, в
банковской сфере. Очевидно, что и другие отрасли идут по такому
же пути, но с разной скоростью.